Предупреждение: в тексте речь пойдёт не о тех родах, что происходят в роддоме, под внимательным профессиональным взглядом акушеров-гинекологов и медсестёр, а о домашних совместных родах. Почему? Да просто потому, что рождение ребёнка – это естественный для женщины процесс, это не болезнь, которую нужно лечить в стерильно-белых палатах, а чудесное со-бытие новой жизни.

Моя супруга рожала дома. Без помощи консультантов, акушеров. И повитух – потому что повитуху в постиндустриальном мире днём с огнём не сыщешь. Роды принимал я – 25-летний мужчина без опыта и медицинского образования, без психологической поддержки родственников, друзей, знакомых. Они испуганно крутили у виска и настоятельно советовали обратиться в роддом или в крайнем случае к профессионалам. Ну или в школу для будущих пап и мам. Причём все пугали разными опасностями и напастями. Каркали.

Перед родами я прочитал пару текстов, обнаруженных в Интернете. Как оказалось, они мало чем помогли. Помогли только молитвы и иконы Феодоровской Богоматери (с младенцем во чреве) и Георгия Победоносца. И Крест.

Надеяться пришлось только на самих себя и Божью помощь. С Божьей помощью и родились на свет. Слёзы счастья, переполняющая, разрывающая на куски радость, ощущение прикосновению к чуду… Горячий шевелящийся кричащий комочек. Только что его не было – и вдруг – вот оно. Новая жизнь. Вряд ли слова могут передать бескрайние, затопляющие всю поверхность бытования чувства. Странное ощущение любви и близости.

Уже после, почитав сообщения на форумах, посвящённых домашним совместным родам, я обнаружил нечто похожее, отзывающееся во мне, и… Недосказанности. У меня сложилось такое впечатление, что роды стараются завернуть в плюш, упаковать в бархатную коробочку и завязать розовый бантик. И между делом проскочить подлинное со-бытие.

Рождение – это именно со-бытие. Такое со-бытие, что его бытийственная сверхплотность выкидывает тебя катапультой из повседневного мира, из жизненного быта. Куда? В мир, где нет времени, где переплетены радость и ужас, рождение и смерть, любовь и ненависть, счастье и боль, люди, эпохи, животные. И ты становишься со-участником, со-частью, частью со-бытия. Ты не здесь и в то же время только сейчас ты и находишься здесь. И кроме того, что видишь, слышишь, чувствуешь – больше нет ничего. Кроме того, что есть – нет ничего. Ничто и Всё сразу. Разрывающая боль и распирающая радость. Война миров.

В этом пульсирущем пространстве радость танцует с ужасом, а любовь обретает свой древний, дремучий смысл: любить – значит стремиться поглотить, съесть, раствориться в единении. Это опасная любовь. Смертельно опасная любовь, завихренная в хоровод с ненавистью, агрессией, кровожадностью и неутолимой нежностью. Вот она рядом – кровь и плоть, пугающая и влекущая, раскрытая, но таинственная.

Рождение новой жизни приоткрывает ворота в другой мир и в этом междумирии, окутывающем роженицу, смерть прыгает в тесной схватке с жизнью. Их дыхания перемешиваются, прорываясь сквозь крики, слёзы, кровь, потуги. И глаза… Зеркало душ, резвящихся в Зазеркалье. И все они через раскрытую матку, ворота на пороге жизни и смерти заглядывают, зовут и пробиваются в гости. Поэтому издревле роды считались табуированным, «нечистым» делом, а роженицу и дом, где рожали, обязательно следовало очистить. Чтобы смыть, содрать следы другого мира и проводить гостей обратно. Затворив за ними двери, ставни, форточки, окна, замки. Так собирается кровоточащая после родов матка, возвращаясь в своё обычное, «бытовое» состояние. Здесь обязателен ритуал, связывающий с горним миром, а медикаментозные процедуры выглядят до боли смешной глупостью, сотворённой от бессилия.

Откуда же эти розовые бантики и медицинские халаты со шприцами вокруг со-бытия здоровых родов? Наверное, это симптомы болезни современной цивилизации, которая устроена антисобытийным образом. Ведь усилия всей её машинерии настроены на то, чтобы пропустить со-бытие мимо, замазать его научными и бытовыми объяснялками. Среди философов эта штуковина называется расколдовыванием мира или десакрализацией. Несмотря на все потуги запретить чудеса, они случаются. Техногенная цивилизация отрицает чудо и Бога, а понимание заменяет объяснениями. Между тем, понять – значит принять. Принять, сделать своим. Само слово происходит от древнерусского «пояти», то есть поедать. Чудо – это вызов. Вызов картине мира, в которой всё понятно, но ничего не принимается таким, какое оно есть. Поэтому нужен глянец, бантик, Фотошоп, сверкающая обёртка. Стараться казаться лучше, чем оно есть, не принимая себя и другого, играя во внутренний диалог-обман и пинг-понг симулятивными жестами.

Говорят, что реальность – это то, от чего нельзя отказаться. И даже если её – реальность – отгонять, отмахиваться от неё, она войдёт с другого входа. Или встретит у выхода. Прогоняя шёпот печали, отворачиваешься и от звона радости. Боязнь боли, присущая современной цивилизации, отгоняется обезболивающими уколами и таблетками. Отгоняется на полустанки подсознания, периферии мира, прорываясь сквозь кричащие о смерти теракты.

Теперь я понимаю (и принимаю), почему иногда мужчины падают в обморок при совместных родах. Выдержать испытание чужой болью, принять радость, смешанную с ужасом, слёзы умиления, смешанные с кровью и внутренними органами непросто. Для этого действительно нужно владение собой и готовность войти в со-бытие. Особую настроенность, чуткость и видение оборотных сторон, закоулков и перекрёстков миров. Способность принять помощь Традиции. Стойкость и со-стоятельность. И смелость: посметь отрезать пуповину ножом (раньше говорили, что если рождается мальчик, то от матери его нужно отрезать охотничьим ножом) – это испытание. Испытание, которое трое проходят вместе. Вместе с главным героем, посмевшим родиться, вылезти, выпрыгнуть из тёплого тёмного бремени на этот свет…

Слёзы счастья, переполняющая, разрывающая на куски радость, ощущение прикосновению к чуду… Горячий шевелящийся кричащий комочек. Только что его не было – и вдруг – вот оно. Новая жизнь. Вряд ли слова могут передать бескрайние, затопляющие всю поверхность бытования чувства. Странное ощущение любви и близости.

Да хранит вас Бог!

Ш. Алексий, православный христианин

ОТСЮДА